Эта книга о женщине-мафиози. Она не милая и не хорошая. Фрэнки ДеЛука антигероиня.

— Ты говорила со своим братом? — спрашивает папа, когда мы подъезжаем к одному из наших ресторанов. Он сосредоточен на своем телефоне, и то, как задает вопрос, должно заставить меня думать, что ему все равно. Но я знаю лучше.

— Нет, мы не говорили уже месяц или около того.

— Хм, — ворчит папа. — Он должен быть здесь.

— Он не хочет такого образа жизни, и ты это знаешь. — Рот отца недовольно кривится. — Ты всегда можешь позвонить ему сам.

Папа медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и выгибает бровь.

— Джи, — зовет он, глядя на меня.

— Да, сэр? — отвечает Джи, личная охрана отца и советник.

— Через сколько мы будем в ресторане?

Я закатываю глаза и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на здание, мимо которого мы проезжаем. Папа точно знает, сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до места назначения, потому что именно здесь мы проводим наши встречи, когда главам семей нужно собраться вместе.

— Десять минут.

Я прислоняюсь к двери и кладу голову на стекло, чтобы посмотреть на темное небо.

— Фрэнки, — зовет папа.

— Да, — тихий вздох срывается с моих губ. Я ненавижу, когда он втягивает в это моего брата. — Что?

Я делаю глубокий вдох, затем поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Роум должен вернуться в семью.

— Тогда позвони ему, — возражаю я.

— Сэр, — говорит Джи, когда машина останавливается.

Джи выходит из машины и в мгновение ока открывает заднюю дверь для папы. Папа приподнимает бровь, прежде чем выскользнуть и подождать меня. Как только я оказываюсь рядом с отцом, Джи закрывает дверь и устремляется ко входу в ресторан.

— Важно, чтобы мы заставили Огаста подчиниться, — говорит папа.

Мои зубы скрипят при упоминании этой семьи. Кровь вскипает, и мгновенное отвращение булькает где-то в животе. Я ненавижу этих засранцев.

— Порви с ними все связи, — говорю я.

— Нет, — рявкает папа слишком громко. Джи выдвигает для меня стул, и я коротко киваю ему. — Они нужны нам, а мы нужны им. Просто потому, что тебе не нравится, как они ведут бизнес…

— Они держат своих шлюх зависимыми, чтобы те не могли уйти. С проститутками так не обращаются.

— То, что они делают на своей территории — это их дело.

— Но…

Папа хлопает по столу.

— Хватит, Фрэнки. Больше никаких разговоров об Огаста.

Я сжимаю зубы, раздраженная тем, что наша семья связана с отбросами преступного мира — Огаста. Чем быстрее папа поймет, что нам нужно покончить с ними, тем лучше будет для нас.

Я выпрямляюсь на своем стуле и высоко держу голову. Эта встреча должна состояться, и я должна подавить свою брезгливость к семье Огаст.

— Сэр, — говорит Джи, появляясь рядом со мной. Мы с папой оба смотрим на него. — Дон Сакко и его заместитель Доминик, — объявляет он.

Сакко — чертовски привилегированная семья, и я не могу оторвать от них взгляд, когда они высокомерно вальсируют на встречу.

Папа встает и протягивает руку Рубену Сакко.

— Мартино, рад тебя видеть, — объявляет Рубен, пожимая папе руку. — Фрэнки. — Он кивает мне и улыбается.

— Рубен. — Я встаю и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в обе щеки. — Доминик, — отвечаю тем же европейским жестом поцелуя.

— Фрэнки. — Доминик садится рядом со мной за массивный круглый стол, а Рубен рядом с Домиником. Я оглядываюсь и вижу двух их людей, стоящих у входной двери и осторожно оглядывающихся по сторонам.

Папа и Рубен обмениваются любезностями, пока мы ждем Венанци и Огаста. Вскоре появляется Петро Огаст. Он плавно заходит в ресторан, одетый как гребаный сутенер. Покорно следует за отцом его маленькая дочь Елена.

Какого хрена она здесь делает?

Доминик прочищает горло, и я могу сказать, его тоже не впечатлило, что Петро привел свою дочь.

— Петро, — говорю я, вставая, и протягиваю ему руку для рукопожатия.

Он скользит своим подлым взглядом вверх-вниз по моему телу и ухмыляется. У меня мурашки бегут по коже, мне хочется выцарапать ему глаза и запихнуть их ему в глотку.

— Фрэнки, — отвечает он с раздражением. — Твой отец наконец-то выдает тебя замуж?

Держи себя в руках, Фрэнки.

Он полностью обходит меня и направляется прямо к моему отцу.

Ублюдок.

— Как ты думаешь, сколько ей лет? — тихо спрашивает Доминик, пока мой отец, Дон Рубен и Петро-мудак-Огаст обмениваются любезностями, хотя ясно, что воздух сгущается от напряжения.

— Она никак не может быть старше восемнадцати, — говорю я. — Зачем ему понадобилось приводить ее? — Девушка стоит в стороне, опустив глаза и ссутулив плечи. — Очевидно, что она не часть нашего мира.

— Мне это не нравится, — говорит Доминик.

— Мне тоже.

Открывается дверь, и входит Дон Витале Венанци со своим младшим боссом и старшим сыном Алессандро.

— Фрэнки, ты хорошо выглядишь, — говорит Алессандро, подходя для поцелуя.

— Ты тоже, Алессандро. Давно не виделись. — Я поворачиваюсь к его отцу и вежливо киваю. — Дон Витале.

— Фрэнки. — Он подходит и, как обычно, целует меня дважды. — Ты растишь здесь акулу, Мартино, — говорит он папе непринужденным тоном.

— Женщин не следует показывать, — ворчит Петро. — Они хороши только для одной вещи.

У папы отвисает челюсть, и я не могу сдержать стон раздражения.

— Лео, — зовет папа официанта. — Граппа.

— Да, сэр, — отвечает Лео и спешит обратно на кухню.

Отлично, мне придется сдержать свое желание убить этого пьяного сексиста Петро.

— Витале, ты не привел Майкла или Габриэля? — спрашивает Петро.

— Нет, — коротко отвечает Витале.

— Ладно. — Петро поворачивается и зовет свою дочь. — Елена. — Она послушно бросается к нам. Ее поза не изменилась, голова опущена, и она выглядит так, словно пытается замкнуться в себе. — Алессандро, тебе нужна жена. — Петро обхватывает своими толстыми пальцами ее предплечье и тянет к Алессандро. — Она чистокровная и хороша для размножения.

Смотрю на папу и прошу его сказать что-нибудь, потому что если он этого не сделает, то сделаю я. Папа качает головой, заставляя меня замолчать, прежде чем я оторву от нее руку Петро и засуну ему в гребаную задницу.

— Твоя дочь прекрасна, но не для Алессандро, — Витале явно не впечатлен предложением Петро так же, как Доминик и я.

— Она чиста, — настаивает Петро. — Отведите ее к врачу, чтобы ее осмотрели. — Он толкает Елену к Алессандро. Бедняжка дрожит от страха. Мое сердце бешено колотится в груди, и я готова убить этого ублюдка.

— А как насчет тебя, Фрэнки? Ты хочешь ее?

— Я смотрю на Петро тридцать секунд. Мои губы сжаты в тонкую линию, и я не моргаю. Петро усмехается и толкает дочь себе за спину.

Что за кусок дерьма. Он стал бы сутенером своей дочери только для того, чтобы заключить союз с другой семьей.

— Граппа, — объявление Лео прерывает кипящий во мне гнев. Он разливает первую бутылку во все бокалы, оставляет вторую и удаляется на кухню.

Я опрокидываю бокал и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на девушку. Она покусывает нижнюю губу и отступает назад, в то время как ее отец весело смеется и делает глоток за глотком.

К счастью, начинается собрание, и отец забывает о девушке. Но в глубине души я уже планирую его смерть.

— Как ты можешь вести дела с этим животным? — спрашиваю папу, когда мы остаемся одни в ресторане.

— Потому что, если мы этого не сделаем, он не даст нам доступ через Луизиану.

— Убей его и забери территорию.

— Фрэнк, тебе нужно вести себя хладнокровно. — Папа поворачивается ко мне лицом и нежно проводит руками вверх и вниз по моим предплечьям. — Ты мой младший босс, но еще не дон. Тебе нужно успокоиться и позволить мне контролировать ситуацию. Я знаю, что делаю.